Краткая записка о странниках или бегунах - Страница 1

К оглавлению

1

Итак, все исследования доказывают, что раскол постоянно распространяется и усиливается; что странническая секта, несмотря на строгость своих принципов, является каким-то безобразным порождением раскола и трактирной цивилизации; что – при ослаблении искреннего интереса религиозного, – приверженность раскольников к расколу нисколько не ослабевает; что, наконец, все меры, принимаемые правительством, оказываются доселе безуспешными.

Действительно, покуда существовало мнение, что причины раскола лежат только в грубом невежестве народа, можно было предполагать, что, при большей образованности сектаторов, раскол сам собою исчезнет. На народ, приверженный к расколу, смотрели как на упрямого ребенка, которому нужно только подрасти, чтоб отбросить свои ребяческие заблуждения, но которому, между тем, в поре ребячества необходима и благодетельна розга.

Ребенку минуло около 200 лет, но раскол не ослабел, не уменьшился, напротив того, все глубже, все сильнее вкоренялся в жизнь народную. Что же касается до розги, то есть до строгости правительства, то она породила в расколе, с одной стороны, мученичество, с другой – лицемерие.

Ожидали успеха от большей образованности народа. Совершилась знаменитая реформа Петра. Настежь раскрылись двери западному просвещению; вместе с академиями, школами и фабриками правительство, преследуя грубое невежество народа, заводило ассамблеи, герберги, трактиры, магистраты и ратуши – вместо земских изб; бурмистров – вместо земских старост; пол-Руси переодело и обрило, пол-Руси обложило пошлиною за бороду, древние обычаи покрыло презрением и насмешками. И правительство во многом успело. Промышленные губернии могут быть по праву названы самыми просвещенными губерниями, в смысле Петра I; однако ж, несмотря на это просвещение, раскол не уничтожился, а еще более усилился, – приняв только иной вид и характер. Дело в том, что народ не просветился, а развратился, что просвещение вошло в него не тем честным и свободным путем, которым шествует истина, а соблазном, развратом, модой, дурным примером, подражанием. Есть раскольники, обрившие бороду, надевшие фрак, но тем не менее остающиеся в среде раскола. Раскольников теперь больше, чем когда-либо, с тою разницею, что двоедушие, лицемерие, нравственная порча и гниение сменили прежнюю суровую самобытность, бывалый фанатизм веры и готовность мученичеством засвидетельствовать искренность своих убеждений.

Какие же настоящие причины раскола, и есть ли возможность остановить это нравственное разложение народного быта, которое опаснее всякого упорного, но искреннего заблуждения, всякого честного фанатизма?

Можно было бы многое сказать об отношениях обряда к догмату в истории русской церкви, о том, как высокое значение, приданное обряду в древней Руси, породило раскол; как преследование за обряд и проклятие обряда собором 1666 года только усилило сопротивление; как проклинавшие и проклинаемые одинаково были далеки от истины, потому что слишком много дорожили обрядностию, одни предавая обряд анафеме, другие из-за обряда разрывая единство церкви… Все это к нашему делу не относится, и мы только изложим здесь вкратце наше мнение не о причинах, породивших раскол, но о причинах, его усиливших и поддерживавших его существование, при ослаблении религиозного интереса.

Главнейшие из этих причин следующие: 1) протест против современного порядка вещей; 2) отношение церкви к государству и, по мнению раскольников, казенный характер русской церкви; 3) отвращение от церкви, внушаемое народу духовенством; 4) потребность умственной деятельности и брожение умов, не имеющих другого правильного способа к удовлетворению этой духовной потребности.

Укажем же в немногих словах, в чем состоит протест раскольников против современного гражданского порядка вещей. Раскольники говорят в одном из своих духовных стихов:


Не могу пребыть без рыдания!..
До конца тлеет благочестие;
Процветает ныне все нечестие:
Духовный закон с корения ссечен,
Чин священническ сребром весь пленен,
Закон градской в конец истреблен.
Вместо законов водворилось беззаконие,
Лихоимцы вси грады содержат.
Немилосердые в градах первые,
На местах злые приставники!
Дух антихристов возвея на нас…
Не могу пребыть без рыдания!..

Предоставляю самому правительству судить – в какой степени справедливы сетования раскольников…

Далее, раскольники утверждают, что правительство со времен Петра теснит будто бы русскую жизнь, преследует будто бы русские обычаи и заводит иноземные (смотри «Цветник» Евфимия, основателя страннической секты); что правительство, с своей военною и гражданскою армиею, не знает будто бы Руси, ее духа, ее путей; меряет будто бы русский народ на иностранный аршин и применяет будто бы к народному быту учреждения и постановления немецкие, черная мудрость не из родного, самобытного источника, а из мутного и нечистого источника Западной Европы. Они говорят, что не узнают своих братии в сословии дворянском и вообще в сословии так называемом образованном, не потому только, что дворяне крестятся «щепотью», но по различию быта и стремлений. Печать антихристова, как объясняет Евфимий, а за ним и ученик его Никита Семенов, печать антихристова, «сияющая на слугах антихристовых», не значит щепоть, или крыж, или трегубая аллилуйа, но житие, согласное с мыслью Антихриста, но подчинение ему, как Христу, но издание и исполнение, во имя Христа, законов в духе Антихриста. Печать антихристова, говорят они, значит презрение к вере, при всем наружном к ней уважении, порабощение церкви, пренебрежение к мнению народному, измена древним началам русской жизни (смотри «Цветник» Евфимия и сочинения Никиты Семенова). Поэтому Евфимий даже и старообрядцев прочих сект называет слугами Антихриста за то, что они, хотя и хранят старые обряды, признают однако же покровительство земной власти, то есть власти Антихриста. Впрочем и раскольники других беспоповщинских толков думают почти так же, не доводя только своего учения до того крайнего выражения, до которого оно дошло у «странников».

1